Я спать улягусь на лугу

И Вегу над собой зажгу

В тиши ночей июня.

Такая тишь, что и листок

Не дрогнет; только тень от ног

Восход укажет лунный.

 

Пространство – время: вечный круг

Мне стал подвластен как-то вдруг,

Где воздух лета сладок;

Мельканье ног нагих у терм,

Бег сонных тропок между ферм –

Для гостя мир загадок.

 

И, равный, я в кругу друзей

Сижу на вечере и всей

Душой, открытой счастью,

Внимаю, как ночей покров

Мне сладко будоражит кровь

И логикой, и властью.

 

Расставшись позже навсегда,

Мы вспомним вечера, когда

Мы страха рвали иго;

Львы скорби рвались за порог

И клали морды нам у ног,

А Смерть теряла Книгу.

 

На все четыре стороны

Луна осветит с вышины

Всех тех, кто мной любимы:

И краснобаев, и врачей,

Шутов, бродяг во тьме ночей,

И толстяков с худыми.

 

Она взойдёт на небосклон

Европы и повергнет в сон

ТЭЦ, храмы и плотины,

В музеи глянет свысока

Ленивым взглядом мясника

На пышные картины.

 

Но, к гравитации чутка,

Не видит скорбный мир, – пока

Мы, сытые как брёвна,

Из садика, где нам тепло,

Вздыхаем томно и светло

И терпим гнёт любовный.

 

И знать не знаем, впавши в сон,

Кому же Польша бьёт поклон

И где случилось горе;

Чьим тёмным играм и кому

Обязаны мы, не пойму,

Свободой в собственном дому

И пикникам на взморье?

 

Потоком мутным скоро сель

В прах разобьёт довольства хмель,

И Смерть могучим древом

Раскинет ветви свысока,

Так тихая таит река

Всю мощь морского гнева.

 

Когда ж вода совсем спадёт,

То в чёрной тине прорастёт

Пшеничный колос гуще;

Когда же монстры, пасть закрыв,

Затихнут средь обильных нив

И только строек мирный взрыв

Наполнит наши уши,

 

Пускай восторгов череда

Нам скрасит долгие года

Той силою чудесной,

Что, покрывая детский крик,

Является в счастливый миг

Из материнской песни.

 

Когда же возвестят отбой

Непредсказуемым порой

Тревогам и войдёт в покой

Ритм пульса нервных наций,

Простим убийц («се аз воздам»),

Чтоб одолеть в терпенье нам

Тигрицу – сгусток граций.